Ювелирный холдинг «Алтын» вернулся на российский рынок. Событие, в определенном смысле, не имеющее аналогов.
Вот его предыстория. В 2009-м «Алтын» попал под прицел спецслужб. Магазины и ювелирный завод в Москве, Омске и Петербурге были разгромлены и разграблены, а руководство компании арестовано. И это после стремительного шествия Алтына по российскому рынку, создания производства с новейшим оборудованием, прохождения продукцией всех возможных сертификаций!
Полтора года в тюрьме отрезвят любого. Многомиллионные потери надолго отобьют желание завоевывать непредсказуемый российский рынок.
Как правило, выйдя на свободу, опальные российские бизнесмены выбирают для жизни и деятельности более предсказуемые страны.
Но «Алтын» пошел другим путем.
Лица необщим выраженьем
Эта строка Баратынского прославлена нобелевской лекцией Бродского.
Она и о человеке, волей судьбы избравшем далекий от лирики путь в ювелирном бизнесе. О вице-президенте ювелирного холдинга «Алтын» Антонине Бабосюк.
Она всегда умела прислушиваться к чужому мнению, но никогда не подчинялась ему. Не боялась думать и поступать не так, как принято. Упорно шла по своему пути. И в результате всегда приходила к цели.
Антонина – публичный человек. Талантливый предприниматель и эффектная женщина, она сама стала рекламным лицом «Алтына». К ней же было приковано особое внимание СМИ во время судебного преследования. О ней – и эта статья.
Как закалялась сталь
В биографии знаменитых вглядываются, чтобы понять, как становятся сильными. Возможно, прав Пушкин, и залог «самостоянья человека» кроется в родовой памяти? А «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» и является главным секретом жизненного успеха?
В их семье трепетно относятся к семейной истории. В ней видят и ценят истоки дня сегодняшнего. Хранительницей памяти была прабабушка Антонины, Татьяна Васильевна Милаева. В страшной волне раскулачивания, когда ее с мужем и четырьмя маленькими детьми выгоняли раздетыми на мороз, она успела захватить с собой фотографии своей «маменьки» (так уважительно-ласково она называла ее до самой своей старости). В этом поступке – то, что определило характер ее внуков и правнуков. Когда в самую трудную минуту самым важным представляются не деньги и даже не вещи, а фотографии родных и близких.
Дед прадеда Антонины, Иван Васильевич Седых был владельцем свечного завода в Новосибирске (тогда Новониколаевске). В то время керосиновых ламп ещё не было. Дома освещались свечами, и спрос на них был хороший. Это была работящая, дружная и образованная семья. Его единственная дочь – Евдокия Ивановна Седых (та самая «маменька», чью фотографию дочь будет бережно хранить во всех испытаниях). Тогда девушки не имели права учиться в университетах. Единственной их возможностью были курсы в больших городах. Но Новониколаевск был городом маленьким. Должность преподавательницы, которую получила Евдокия по окончанию гимназии – исключение, свидетельствующее о немалых способностях девушки. Преподавательница в гимназии и дочь фабриканта, она вышла замуж за купца Василия Даниловича Милаева. Они были под стать друг другу: Василий Данилович тоже был человеком умным и деятельным. В 1905 году он продал часть своего, как сейчас принято говорить, бизнеса, купил золотой прииск и уехал на заработки, оставив жену с детьми в доме своего отца. Через 5 лет заработал немалые деньги, продал прииски и купил лавки в Новониколаевске и уезде. Состоятельными и много работающими людьми их застала революция.
Как-то, разглядывая лица на старых фотографиях, Антонина поразилась: из далекого девятнадцатого века серьезно и спокойно на нее смотрела девушка с такими же, как у нее, немного скошенными уголком глазами! Эти же зеленые глаза были у ее мамы, дедушки и его матери. Так работает генетическая память. А вот целеустремленные яркие характеры в их семье – результат живых семейных ценностей…
В семье Милаевых было четверо детей, Татьяна была самой младшей. Она тоже окончила гимназию и уже после революции, в 1921-м, семнадцати лет вышла замуж за Семена Ивановича Степанова. Прадед был из семьи зажиточных крестьян. У его родителей Ивана Ларионовича и Александры Осиповны общий год смерти – декабрь 1930. Зимой этого года их семьи «лишили избирательных прав» и выселили из Новосибирской области на спецпоселение в Томскую – «за эксплуатацию наемной рабочей силы». Погрузили в подводы и не разрешили взять с собой ничего, даже теплую одежду – это в сибирские-то морозы!.. Ивану Ларионовичу было 60 лет, его жене Александре Осиповне – 52 года. Теми вещами, которые им позволили на себя набросить, они укрыли внуков-малышей. А сами замёрзли и были сброшены в снег где-то между Новосибирском и Томском. Одна из миллионов трагедий тех страшных лет, история бессмысленной жестокости, любви и самопожертвования, еще не нашедшая своего летописца…
Татьяне Васильевне тогда было 25 лет. У нее уже было четверо детей, она ждала пятого. Старшему, сыну Петру, было 6 лет. Петр Семенович Степанов – дедушка Антонины. А любимая «маменька», к счастью, не застала ужасов коллективизации, умерла за несколько лет до того от воспаления легких. Бывают такие случаи, когда «к счастью» применимо и к человеческой смерти. Отца же Татьяны Васильевны и трех ее братьев тоже раскулачили и выселили в том же декабре 1930, а в 1938 году расстреляли…
Прабабушка и прадедушка были потрясающими людьми. Семён Иванович в 1943 стал председателем колхоза. На фронт его не взяли (кулак и сын кулака!), а тянуть на себе хозяйство в трудные военные годы – в самый раз. И кулацкое происхождение было не помехой. Настоящие труженики, самым страшным грехом они считали лень и тунеядство.
Татьяна Васильевна была сильной, волевой, жизнерадостной, просто несгибаемой женщиной. В искусственно созданную из ограбленных, изгнанных из родных мест и потерявших родных людей коммуну раз в год приезжал фотограф. Чтобы запечатлеть их «счастливую» жизнь. Даже на этой фотографии Татьяна Васильевна обращает на себя внимание живым и открытым взглядом. Такие характеры не редкость на Руси. Помните некрасовское:
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Цветет
Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Ко всякой работе ловка…
Нет, красавицей ее назвать было трудно, но и забыть невозможно: столько энергии было в этой хрупкой женщине. Фотографии прабабушки в молодости – просто одно лицо с Антониной, да и в характерах у них много общего. Маленькая, худенькая, ни минуты не сидящая без дела Татьяна Васильевна умела выживать в самых невозможных условиях.
Труд для нее был самим способом существования. Она умела все: пряла пряжу, вязала, шила, отлично вышивала гладью. Этому ее научила «маменька», да и в гимназии – рукоделие и домашнее хозяйство были обязательными предметами для девочек. Шали вязала потрясающие и даже продавала их. Она была из семьи староверов, где главными заповедями было много трудиться и держать дом в идеальном порядке. Так и жила она по этим заповедям всю жизнь. Прабабушка и Антонину научила прясть (пальцы, наверное, и сейчас вспомнят, как держать веретено). Научила вязать на спицах носки и свитера, крючком вязать коврики, вышивать на пяльцах гладью скатерти и занавески. Именно от неё Антонина впервые в жизни услышала слово «мулине» (большая по советским временам редкость!) и увидела красивые разноцветные нитки. На всю жизнь ей запомнилось, как вместе они вышивали крестиком яркие подушки-думки. А еще запомнилась прабабушкина убежденность, что трудолюбивый человек никогда не будет бедствовать.
Родителями бабушки по маминой линии были Евсей Прокопьевич Шарашин и его жена Екатерина Фёдоровна, урожденная Аксентьева. Евсей Прокопьевич служил в Санкт-Петербурге в царской гвардии, до самой революции охранял Зимний дворец. Его семья жила в Новосибирской области, но Екатерина Федоровна часто приезжала к мужу в Санкт-Петербург. У них было десять детей. Бабушка, Зинаида Евсеевна, – самая младшая. Тоже труженики, и тоже не бедствовали. А значит, по меркам тридцатых, кулаки. Но их семье повезло. Накануне выселения вечером их предупредил дальний родственник, работавший в сельсовете. И за ночь им удалось собрать еду и тёплые вещи. Бежали в ту же самую Томскую область, куда высылали спецпереселенцев, к сестре Екатерины Фёдоровны. Это бегство подарило им несколько лет жизни. Но в 1938 году их нашли, и старших братьев Зинаиды Евсеевны расстреляли.
…Вот так, волей сталинских репрессий, и оказались две семьи в глухой и далекой Сибири. Дедушке тогда было шесть, а бабушке четыре года. Классика жанра тех страшных лет: тайга, снег, мороз. И прибывшие ссыльные – с детьми, стариками и жалким скарбом. Прапрадеду Антонины пришлось рыть в промерзлом грунте землянки почти в девяносто! Но вырыли. Обжились. Выжили. Из восьми детей в дедушкиной семье остались в живых трое, из десяти в бабушкиной – четверо. Постарше – погибли в сталинской чистке 38-го, помладше – от голода и болезней. Томская деревня с красивым названием Таволга стала их новой родиной. В ней в 1947 году родилась мама Антонины, Галина Петровна Степанова. Позже семья перебралась в Томск.
Дети кулаков! Это клеймо лежало на дедушке и бабушке Антонины всю жизнь. Из-за него деда не взяли на фронт, из-за него нельзя было выехать за пределы отведенного региона. А выехать хотелось. Из Сибири – куда-нибудь, где много солнца. И как только настала «хрущевская оттепель», они переехали в Киргизию.
Может быть, рассказы о том, как боролись и выживали, и были первыми уроками жизнестойкости Антонины? А то, что она из семьи больших тружеников (ее дедушка с бабушкой – ветераны труда), и воспитало особый уровень трудолюбия и ответственности?
…В 1991 году бабушка и дедушка получили справки о реабилитации. Посмертно как жертвы политических репрессий были реабилитированы и все их родственники. А в справках – приписки от руки: «Сведениями об имуществе, изъятом при выселении, не располагаем». Хотя в каждой семье было по несколько домов, земля, скот и утварь. В трехэтажном доме бабушкиной семьи 25 лет после их выселения располагался исполком. А в огромном доме семьи дедушки больше 30 лет находился клуб.
…В этом семейном контексте жизненная история их внучки уже воспринимается как продолжение печальной традиции.
Из Томска семья переехала во Фрунзе (так тогда называлась столица Киргизии, нынешний Бишкек). Там в университете и познакомились родители Антонины.
История семьи отца оказалась до боли похожей: раскулаченные, отверженные… Только из глухого украинского села в Хмельницкой области. У семьи прадедушки (отца Антонининой бабушки) Савенко Николая Дмитриевича в революцию отняли хутор и 25 гектаров земли, а в 30-м году его вместе с женой Анной Иосифовной и четырьмя детьми раскулачили, но не выслали, как высылали многих их соседей. И кто знает, к лучшему ли. Голод 1933-его превратил Украину в одно большое кладбище. До сих пор спорят историки сколько умерло от голода тогда людей. Никто не считал, свозили телегами, хоронили в братских могилах, а то и не хоронили вовсе, некому было… В их семье выжила только одна дочь, бабушка Антонины Елена Николаевна Савенко. В 1941 году она вышла замуж за Сергея Владиславовича Бабосюка. Он тоже был из раскулаченной семьи, в которой в голодомор умерло семеро детей. В 1943 году родился отец Антонины. Для учебы он выбрал далекий от Украины Киргизский национальный университет.
Яркий южный город Фрунзе (так тогда называлась столица Киргизии) стал для Антонины родиной. Мама ее всю жизнь проработала в главной библиотеке страны. Фрунзенская библиотека имени Ленина, научно-методический и научно-исследовательский отделы которой Галина Петровна возглавляла, была республиканской, ей подчинялись все библиотеки Киргизии. Это значит – много работы, которую она тоже не могла делать иначе, чем с максимальной ответственностью. И постоянные командировки по республике и в Москву. Отец Антонины работал в Мурманском управлении Севрыбпромразведки на судах дальнего плавания первым помощником капитана и замполитом корабля. Так и получилось, что главными людьми в детстве для маленькой Антонины стали дедушка с бабушкой.
Успевала Антонина всегда невероятно много. Сказывалось бабушкино и дедушкино воспитание, где главной заповедью было трудиться, трудиться и еще раз трудиться. В три года уже научилась читать, в семь – перечитала всю положенную по программе с 1-го по 11-й класс школьную литературу. Она отлично училась в двух школах: общеобразовательной и музыкальной. А по субботам обязательно помогала бабушке с дедушкой. Рядом с их домиком на краю Бишкека – огород. Со всеми его составляющими: посадка, прополка, уборка. Эти десять соток были не просто ухоженными, они были идеальными: ни соринки, ни лишней травинки. По-другому в их семье не работали. И Антонина работала тоже, скидку на возраст никто не делал. Готовить она умела уже в шесть лет. Она обычно и готовила ужины, чтобы дедушка с бабушкой после работы и потом работы в огороде приходили к накрытому столу. Как же иначе? А еще она занималась в десятке кружков и студий, а еще – танцевала, вязала (прабабушкина наука!), занималась с отстающими, мечтала о консерватории…
Девяностые
Но девяностые годы разбили многие мечты. Вместо консерватории Антонина поступила на геофак Киргизского национального университета. И ни разу не пожалела об этом. Училась с упорством отличницы, шла на красный диплом.
А вокруг происходило то, что и по всей стране: люди стремительно нищали. И тут, на беду, у маминой сестры обнаружили онкологию. Спасти родного человека, мать троих детей пытались всей семьей. Антонина с мамой взяли к себе шестилетнего племянника и старались дать малышу лучшее: еду, одежду, детский сад… Девочек-выпускниц забрала к себе бабушка. А еще нужны были деньги на дорогостоящие лекарства! Очень скоро домашнее меню стало удручающе примитивным: картошка на сале, на постном масле, а то и просто на воде. Продали уже все, что могли. А на лечение денег все равно не хватало.
На летних каникулах 1993 года, пытаясь помочь семье выжить, Антонина начала торговать всякой всячиной в небольшом киоске на площади около ЦУМа. Путь миллионов бывших советских людей.
Легче стало, когда вышла замуж. Появилась поддержка. И одновременно – еще больше работы. Из небольшого магазина с ювелирной мастерской, владельцем которых был муж Антонины, «Алтын» стремительно превращался в мощный ювелирный холдинг. Во многом благодаря и ее усилиям.
Директор магазина «Алтын»
В 1994 году Антонина перешла на последний курс университета.
Появилось больше времени, и она стала присматриваться к происходящему в единственном еще тогда магазине «Алтын». Работа продавцов показалась ей очень непрофессиональной, и она сама встала за прилавок. И за два часа продала больше изделий, чем три продавца за весь день. А через несколько дней уже руководила магазином. Ей было всего 20 лет.
В это же время она помогала развивать будущий ювелирный завод “Алтын”, разрабатывала дизайн украшений, училась в университете, изучала материалы по золоторудному месторождению Джеруй. Это был напряженный труд без праздников и выходных.
По Джерую она писала дипломную работу. Получила пропуск на Госконцерн «Кыргызалтын», который тогда разрабатывал его совместно с американцами, и даже допуск к засекреченной информации. Радовалась возможности исследования и не знала, что через много лет «Кыргызалтын» печально вспомнится в ее судьбе.
Ты помнишь, как все начиналось
То, что для слабых – трагедия, для сильных – возможность. Трудные времена всегда дают им толчок для развития и нестандартных решений. Переломные девяностые были именно таким временем, а они с мужем оказались сильными людьми. Именно поэтому маленькому ювелирному магазинчику в центре Бишкека удалось превратиться в магазин, потом – в гипермаркет, а потом – в ювелирный холдинг с собственным производством, сетью магазинов и безусловным авторитетом у покупателей.
То, что для слабых – проблема, для сильных – возможность. Тысячи женщин сетуют, что занятые делами мужья не уделяют им внимания. Антонина поступила иначе. Она начала помогать мужу. Сначала, потому что другой возможности проводить с ним больше времени она не видела. А не решать проблему конструктивно – не в ее характере. Потом – чтобы доказать свои способности. Потом – упорство перфекционистки-отличницы! – чтобы стать лучшей. И она стала лучшей, заняв свою нишу в стремительно разрастающемся бизнесе. Так из семейного союза родился союз партнерский, союз двух сильных людей, которые сумели осуществить невероятное.
Они часто вызывали недоумение. Сначала тем, что вложили деньги в постройку большого ювелирного центра. Пределом бизнес-мечтаний для многих тогда были несколько торговых точек на рынке. И ведь построили! В сверкающих залах с широчайшим ассортиментом встречали покупателей европейски элегантные и компетентные продавцы-консультанты…
Потом – решением превратить скромную мастерскую в современный ювелирный завод. И это когда на всю Среднюю Азию был один-единственный ташкентский, оставшийся там со времен эвакуации! А уж в самом Кыргызстане традиций масштабного ювелирного производства и подавно не было. Они появились вместе с «Алтыном». С легкой руки и нелегкого труда двух талантливых людей.
Они пришли на ювелирный рынок всерьез и надолго
Как строить производство, какое оборудование закупать, как налаживать технологические процессы, – всему приходилось учиться самим. Большие ювелирные заводы опытом делиться не спешили, а учебных курсов, конечно, не было. Редкие дни отдыха они старались совмещать с поездками на ювелирные выставки и знакомство с ювелирными предприятиями в разных странах.
В этих поездках по Италии, Швейцарии и Германии заключали они договора с консультантами по современному ювелирному производству. У каждого из таких профессионалов была своя специализация, безусловный авторитет в какой-то его сфере. Не вынося кустарщины, они оплачивали работу этих более чем дорогостоящих специалистов, их поездки в Бишкек для организации производственных процессов. Ювелирный завод «Алтын» стал одним из немногих постсоветских ювелирных предприятий, которые изначально «ставились» по новейшим европейским технологиям.
Они мечтали видеть завод среди лидеров отрасли по всем возможным показателям. И добились своего! От помещения обветшалой обувной фабрики, которую купили под ювелирный завод, кое-где не осталось даже стен. Все перестроили, модернизировали, провели коммуникации, разместили ювелирные цеха. И предприятие со знаковым названием «Алтын» (что на всех тюркских языках означает «золото») заработало. Для бедного региона рабочие места с высоким уровнем зарплат стали просто божьим даром.
Первым директором ювелирного завода «Алтын» стал дедушка Антонины – Петр Семенович Степанов. Вот когда вспомнился ему опыт сосланного деда-золотодобытчика! И сейчас, когда кроме бишкекского, работает второй завод «Алтын» – в Санкт-Петербурге, созданный, разрушенный и возрожденный снова, в основе организации производства – его наработки.
Маркетинговые секреты «Алтына»
Помня, как трудно давалось им становление бизнеса, они открыты для других, чей путь в ювелирном деле только начинается. Делясь опытом на различных семинарах, Антонина не раз повторяла, что «никаких особенных изобретений не было – просто работали, как по учебнику маркетинга, – вот как там написано, так и делали».
Реклама – двигатель торговли. До сих пор спорят, кто первым сказал эту фразу. Но в ее правоте не сомневается никто. Интенсивная и даже агрессивная реклама стала визитной карточкой «Алтына». Она могла не нравиться, но запоминалась. С телерекламой «Алтын» начал работать еще на первом этапе развития, в Кыргызстане. Это был полностью проект Антонины: от идеи до воплощения. До «Алтына» здесь никому не приходило в голову, что драгоценности можно рекламировать на телевидении, как любой другой товар.
А вот листовки «изобрели» гораздо позже продавцы «Алтына» в Москве. Когда открыли магазины на Арбате и Маяковке, самым трудным было завлечь покупателей в магазин. Человеческий поток двигался мимо магазинов. Не останавливаясь. И тогда девочки-продавщицы предложили: «А давайте напишем на бумажках наши цены! Люди ведь просто не знают, что и по каким замечательным ценам у нас можно купить!» Напечатали на принтере даже не рекламки еще, а записки с ценами. По очереди бегали к метро раздавать эти бумажки. И первые покупатели пошли!
Позже сделали яркие листовки с отличной полиграфией. Об «Алтыне» заговорили. Неожиданными помощниками в рекламе стали соседи-конкуренты. Они советовали покупателям никогда не заходить в «Алтын», забывая, что запретный плод сладок. Люди все же заходили: проверить, так ли все ужасно. И становились постоянными покупателями.
К ювелирным изделиям «Алтын» применил стратегию ритейлеров-гигантов, работающих в других сферах рынка: держать низкие цены, зарабатывать на оборотах, а не на величине наценки, предлагать огромный ассортимент и в основном продукцию собственной торговой марки. Все это отлично сработало в консервативной и элитарной сфере ювелирных изделий.
«Алтын» отказался от традиционной модели продажи драгоценностей: темные небольшие магазинчики, маленький ассортимент изделий на черных бархатных планшетах, взвинченные цены, охранник, нависающий за спиной и двигающийся по пятам…
Неслучайно они назвали свои магазины гипермаркетами золота. Еще на первом этапе развития – в Кыргызстане – «Алтын» вывел драгоценности из каморок и полуподвальчиков в сияющие просторные залы с открытыми окнами, огромными экранами и многотысячным ассортиментом: от скромных украшений до сверхдорогих моделей. Они первыми отказались от черного бархата и стали использовать увиденные на выставках в Европе белые кожаные фигурные планшеты. Украшения на них смотрелись светло и празднично, и собирались планшеты в любую фигуру, как пазлы. А через некоторое время, привыкшие все делать по максимуму, Антонина с мужем открыли собственное планшетное производство.
В Россию «Алтын» зашел уже с огромным опытом производства и продаж, с готовыми рекламными сценариями и сплоченной командой. Их коллеги и конкуренты признают, что очень многому научились у «Алтына».
Здесь никогда не использовали дешевый трюк ювелирных магазинов: одна и та же модель в разных размерах занимает полприлавка. Ассортимент «Алтына» исчисляется десятками тысяч! И здесь действительно можно найти изделие на любой вкус и для любой ситуации. И конечно, качество! Качество изделий и качество обслуживания. На заводах используется новейшее оборудование и передовые технологии. В сети очень жесткие требования к внешнему виду, общей культуре и профессиональным знаниям персонала. Каждый продавец не только проходит жесткий кастинг при поступлении на работу, но и обучается, ежегодно сдает квалификационные экзамены, читает профессиональную литературу, проходит практику на ювелирных заводах «Алтына». С покупателем разговаривает не просто симпатичная девочка, а квалифицированный специалист, знающий все характеристики изделия.
Такая маркетинговая стратегия вместе с мощной рекламой и сделала «Алтын» одним из самых посещаемых ювелирных магазинов с большим количеством постоянных покупателей. В этом и секрет его успеха.
«Алтын» растет
Первый зарубежный магазин «Алтына» открылся в Дубае, столице Объединенных Арабских Эмиратов в 1997 году. Он ориентировался на жителей региона и туристов из постсоветских стран.
В 2002-м «Алтын» зашел в Казахстан. Оказалось, что и здесь успешно применим киргизский опыт. На 100% сработало то, что десятилетие оттачивалось в Бишкеке. Вскоре у «Алтына» было уже пять магазинов в Алматы, магазин в Петропавловске и два – в приграничной Георгиевке. «Алтын» стал одной из крупнейших ювелирных сетей Казахстана.
В 2003-м, накопив большой опыт производства и продаж, «Алтын» открыл свой первый магазин в Москве. Коллегам-конкурентам они казались чертом, внезапно выпрыгнувшим из табакерки: какой-то «Алтын», из какой-то Киргизии, которая по старинке воспринималась еще глубокой провинцией… Но они уже были опытными профессионалами.
За пять лет работы в России выросла сеть гипермаркетов в Москве, Петербурге и Омске. На территории бывшего завода «Красный треугольник» начал работу санкт-петербургский ювелирный завод «Алтын».
В этом интенсивном развитии очень помогала централизация. Это традиционная мировая практика, когда штаб-квартира и высший менеджмент компании, дислоцируется, к примеру, в Нью-Йорке, а филиалы и производство рассредоточены по всему миру. «Алтын» работал в разных странах, как единый механизм, движущее ядро которого находилось в Кыргызстане. Такое построение управленческой вертикали не только экономило деньги и человеческие ресурсы, но и позволяло быстро обучать новые кадры, налаживать работу новых магазинов и развивать завод.
Лицо компании
В ювелирной сфере рекламных лиц не так много. Здесь традиционны изысканные фотографии: кольцо на руке, колье на шее, браслет на запястье… И «Алтын» следовал этой традиции. Но вскоре заметили, что изделия, скромно выглядящие на прилавке, совершенно иначе раскрываются на человеке. Пригласили моделей. Съемками обычно руководила Антонина. Она учила девушек, как правильно надевать, сочетать, а главное, чувствовать драгоценности.
Потом решили действовать, как и все: привлечь в рекламную кампанию медийные лица. Провели переговоры с агентами более или менее известных актеров. Узнали цены: они начинались от ста тысяч долларов за год участия одного актера в рекламных телероликах. И задумались. Выбросить такие деньги, чтобы покупатели увидели в видеорекламе «Алтына» полуизвестные лица? Цены, выставленные агентами самых известных лиц, были и вовсе неподъемными… А потом нужно было заплатить еще столько же – за фотографии этих лиц на рекламных листовках и баннерах. А через год, когда закончится контракт, платить заново. И Антонина предложила мужу: «Давай я сама буду сниматься в рекламе. Бесплатно».
Решение оказалось фантастически удачным. Украшения, которые Антонина надевала в рекламе, пользовались особым спросом. Покупатели показывали на рекламные каталоги «Алтына» и говорили: «Нам вот такое кольцо!» Продавцы специально просили Антонину надеть те или иные драгоценности для съемок, и украшения мгновенно раскупались.
Возможно, сквозь жанровые особенности рекламы люди чувствовали тепло много знающего, много работающего и любящего свое дело человека? Ведь через руки Антонины прошли все драгоценности «Алтына», для многих она сама разрабатывала дизайн, и как никто, чувствовала их живую энергетику. Шаг был нестандартным, но не новым в мире моды. По сути, каждый знаковый модельер сам является лицом своей компании. От великой Коко до четы Бекхэмов.
Антонину стали приглашать на телевидение. После нескольких встреч в утреннем эфире канал НТВ предложил рассказать покупателям, как рождаются ювелирные изделия. В то время производство многих, ныне известных российских ювелирных компаний, еще напоминало первую ювелирную мастерскую «Алтына» в Бишкеке: тесные помещения, где мастера сидят, чуть ли не друг на друге, еще советское оборудование… «Алтыну» же было чем гордиться: современнейшее производство, новейшие технологии, высокопрофессиональный коллектив. Согласились. Сняли серию телепередач с Антониной в качестве ведущей.
Так у Антонины Бабосюк появилась еще одна роль: она надолго стала лицом компании «Алтын».
Награды
Отличная работа не могла остаться незамеченной. По сути, на любом профессиональном конкурсе, где рассматривалось качество ювелирной продукции, «Алтын» брал заслуженные награды. Количество грамот и дипломов, полученных во всех странах, где работал холдинг, а также на различных конкурсах в Швейцарии, Австрии, Германии и других странах исчислялось десятками. «Российский лидер качества», «Ювелирная сеть №1 в Казахстане», «Ювелирная сеть №1 в Кыргызстане», «Лидер российской экономики», «Лучший российский бренд»… На сайте компании даже перечисление наград трудно дочитать до конца. А какого же труда стоило коллективу завоевать их!
Первым в ювелирной отрасли «Алтын» получил сертификат соответствия требованиям международного стандарта ISO 9001:2000 за высокое качество выпускаемой продукции. Эти стандарты, разработанные Техническим комитетом Международной организации по стандартизации на основе работ Британского института стандартов (BSI), предполагают оценку эффективности управления качеством. Во всем мире этот сертификат воспринимается как аттестат зрелости предприятия. «Алтын» оказался первой ювелирной компанией, готовой сдать этот серьезный экзамен. Ориентация на потребителя, лидерство руководства, вовлечение работников, процессный подход, системный подход к управлению, постоянное улучшение, принятие решений на основе фактов – вот основные принципы управления качеством по ИСО 9000.
О том, как воплощается каждый из них в повседневной работе «Алтына», можно написать книги в популярном жанре «история успеха». И о том, как руководство постоянно держит руку на пульсе любого производственного процесса. И о решениях, которые иногда требовали размышлений, а иногда принимались мгновенно. И о том, как «вовлечённость сотрудников» помогла компании эффективно проработать полтора года под жестким давлением спецслужб и без присутствия руководителей. Но в 2008, когда тысячный коллектив «Алтына» радовался высокой оценке их труда, такой поворот событий никто предвидеть не мог.
Благотворительность
Воспитанная в семье с прочными человеческими ценностями, Антонина всегда старается помогать людям. По ее настоянию в каждой из стран, где работает холдинг, созданы благотворительные фонды, которые заботятся о многих детских домах в Кыргызстане, России и Казахстане.
За много лет дружеской опеки фонд подарил подшефным детским домам десятки компьютеров и много другой техники, решил немало бытовых проблем. Но в «Алтыне» считают, что важна не только материальная помощь. Радостные праздники, наполненные ощущением сбывшегося чуда, не менее важны для счастливого детства. И создают эти праздники своими руками.
В сфере внимания фондов – и ветераны Великой Отечественной войны: согреть теплом, подарить улыбку, поддержать, помочь. Не раз ювелирный холдинг «Алтын» оказывал поддержку молодежным фестивалям, благотворительным акциям и важным событиям культурной жизни стран, где работают его предприятия.
Гром среди ясного неба
Все рухнуло в одночасье. В октябре 2009 года арестовали руководство компании. Изъяли украшения. Хотя «изъяли», пожалуй, слово неточное: при изъятии описывают и приглашают понятых. А то, что было в «Алтыне», очень напоминало грабеж на большой дороге. Сгребали в мешки без учета и контроля.
В одну и ту же минуту начались обыски на ювелирном заводе и в магазинах Петербурга, в магазинах и офисах в Москве и Омске – несмотря на разницу во времени. Больше сотни силовиков одновременно работали в разных филиалах «Алтына». Шли, как на опасных террористов. Во время ареста один из «добрых» следователей участливо шептал Антонине: «Такие крупные операции не готовятся за несколько дней, спланировано все было за месяцы до того… Знаете, кто за этим стоит? Да, и Премьер, и Президент в курсе!..»
Из СМИ хлынул поток грязи. Что только не приписывали «Алтыну»! И что его украшения контрабандные турецкие, и что клейма на изделиях фальшивые, и что золото – низкопробное… Мол, этим и объясняется успех «Алтына». То, что за успехом может стоять большой труд большого коллектива и талант его руководителей, не рассматривалось. О презумпции невиновности забыли все. Тех, кто попытался бы разобраться в ситуации, не оказалось. Зато вдохновенно злорадствующих – хоть пруд пруди.
Экспертизы ФСБ
С изъятыми изделиями работала следственная группа, состоящая из 70-и следователей Следственного управления ФСБ России и экспертов самых авторитетных исследовательских учреждений. Работали не один день. Результаты экспертиз в уголовном деле заняли тома! И то, что обнаружили, – лучшая реклама «Алтыну».
Экспертизы Следственного управления ФСБ России и специалистов Центральной государственной инспекции пробирного надзора Москвы доказали, что все драгоценности, продававшиеся в российских магазинах компании, произведены на санкт-петербургском ювелирном заводе «Алтын». Все клейма на изделиях – настоящие. Все украшения – российские, все – собственного производства.
Институт криминалистики ФСБ России исследовал более 670 тысяч изъятых в «Алтыне» украшений на предмет соответствия пробе. По заключениям экспертиз все ювелирные изделия «Алтына» соответствовали 585-й пробе и даже превышали ее (в большинстве случаев проба изделий, изготовленных на санкт-петербургском заводе «Алтын»: при указанной 585-й, реально была 588, 589, 590 и даже 594-й!).
Для «Алтына» результат был предсказуемым. Качеству изделий всегда уделялось огромное внимание. Одним из первых среди ювелирных предприятий в России «Алтын» сертифицировал продукцию по всем стандартам «Ростест-Качества».
Все экспертизы следователи ФСБ провели в 2010 году. На все вопросы получили исчерпывающие ответы. Но и по завершении экспертиз уголовное дело «Алтына» продолжалось. Было стойкое ощущение, что истина силовым структурам на тот момент была не нужна. Понимание тайных пружин происходящего пришло позже.
Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно…
«Алтын» стал заложником непростой политической ситуации и недобросовестной конкуренции.
В 2009 у России был скрытый конфликт с Киргизией из-за размещенной на ее территории американской базы. Закрытие военной базы было условием получения российского кредита в 1,7 миллиарда долларов. Тогдашний президент Киргизии Курманбек Бакиев пообещал закрыть базу и получил первый 300-миллионный транш. Но базу за американцами оставил, только сменил название на Центр транзитных перевозок «Манас». Россия дипломатически улыбнулась и создала проблемы для всего киргизского бизнеса на своей территории.
В нужном месте и в нужное время в России оказались конкуренты «Алтына», которые на уровне руководства страны пустили слух, что чуть ли не весь кредитный транш для Киргизии президент Киргизии Бакиев вложил в бизнес «Алтына». Конкуренты использовали в своем доносе похожее для слуха россиян сочетание слов: Госконцерн «Кыргызалтын», подконтрольный клану Бакиевых, через который тоннами проходила вся добыча золота в Киргизии, и ювелирный холдинг «Алтын». И «предположили», что «Алтын» в России – это часть киргизского Госконцерна «Кыргызалтын». Так снова возникло на жизненном пути Антонины предприятие, на базе которого она когда-то студенткой писала диплом.
Способы такой борьбы с конкурентами описали еще Шекспир и Макиавелли, а до них – создатели Ветхого Завета. Но интриги работают в эпоху айпадов не хуже, чем до Рождества Христова.
Практически с первых допросов следователи прикрывались именами высшего руководства страны. Уверяя, что травля «Алтына» инициирована на самом верху и подтверждение тому – масштабность акции: от обысков до кампании в прессе.
Как это было
Аресты производились в лучших киношных традициях. Такие операции действительно готовятся не за один день. И то, что следователи выбрали раннее утро, когда Антонина, уставшая, возвращалась ночным поездом в Москву из Петербурга, возможно, тоже неслучайно. Накануне в Петербурге она весь день ходила по новым холодным строящимся цехам завода «Алтын», простыла, ехала в поезде с температурой и мечтала только о горячей ванне и отдыхе…
Дверь в квартиру оказалась открытой: дети убежали в школу и не захлопнули. Антонина повернулась закрыть дверь… И вдруг в квартиру, словно в логово террористов, ринулись два десятка вооруженных спецназовцев в масках и с автоматами. Сопровождали их следователи ФСБ. На Антонину навалились сразу трое, прижали к стене, отработанными движениями скрутили руки и надели наручники. На шум в коридор вышел муж. Не дав опомниться, спецназовцы бросились на него и тоже надели наручники. Один из следователей театрально вышел в середину коридора и, держа на вытянутой руке листок бумаги, громким голосом зачитал постановление о возбуждении уголовного дела. Как в плохом кино. Оказывается, дело возбудили 5-го октября 2009 года, а они узнали об этом только при аресте утром 7-го.
Ни с Антониной, ни с ее мужем не церемонились. Следователи не позволили Антонине собраться, не разрешили взять с собой буквально НИЧЕГО, не говоря уже о теплых вещах. Как тут не вспомнить аресты тридцатых годов… И сразу увезли на другой конец Москвы в квартиру по адресу ее прописки. Там спектакль продолжился. Вместо того чтобы отпереть дверь ключами, которые они уже держали в руках, силовики разбудили всех соседей, громко объявив, что сейчас будут взламывать логово контрабандистов с тоннами контрабандного золота. И стали выбивать двери ногами. Перепуганные соседи стояли рядом в халатах. Их заставили быть понятыми. Конечно, ни тонн золота, ни мало-мальски ценных вещей в квартире, где давно никто не жил, не оказалось. Но все по тому же сценарию Антонину, простуженную, с температурой, уставшую после ночной дороги и голодную, продержали здесь до позднего вечера.
В это время в квартире, где жили Антонина с мужем, шел обыск. Счастье еще, что дочки были в школе, а муж успел вызвать из Киргизии маму Антонины. Галина Петровна на следующее утро прилетела в Москву. Иначе дети оказались бы в детдоме. В течение всех полутора лет, пока длилось следствие, следователи не забывали регулярно рисовать эту перспективу. На многочисленные ходатайства о свидании с дочками Антонина с мужем получали неизменный отказ – все по тому же утвержденному следствием сценарию.
Только глубокой ночью Антонину привезли в Следственное управление ФСБ России, которое, по иронии судьбы, находится в том же здании, что и СИЗО Лефортово, только следователи занимают третий и четвертый этажи здания, а СИЗО – первый-второй и печально знаменитые по 30-м годам «расстрельные» подвалы. Несмотря на позднее время, Антонину дожидался сам начальник Следственного управления. Диалог был коротким: «Ну что, говорить будете?» – «Смотря, о чем будете спрашивать» – «Спускайте ее вниз». Вниз – это в СИЗО… Кажется, что в этом разговоре нет содержания, ради которого стоило бы ночью не спать человеку с генеральским званием. Но оно есть. Цель таких маневров – запугать, унизить, выбить из равновесия, получить признания. Прием, используемый спецслужбами всех стран.
Обыск в квартире шел почти сутки. Половина ценных вещей после этого бесследно исчезла. Мужа привезли в СИЗО еще позже – к 6-и утра.
Но они не были людьми, которые легко сдаются.
А в это время в магазинах…
Все изделия в российских магазинах и офисах «Алтына» в Москве, Петербурге и Омске, все украшения на санкт-петербургском заводе «Алтын» – общим весом до двух тонн! – сгребали в мешки и ящики.
Сотрудники Алтына с ужасом смотрели за этой процедурой. Слушали, как держа в руках горсти изделий, следователи вещали: «Алтына» больше нет! И никогда не будет!» И давали советы сотрудникам разбирать имущество компании.
Позднее из магазинов пропали все люстры, мебель и оргтехника. На заводе в Санкт-Петербурге разворовано ценнейшее ювелирное оборудование. Внесены изменения в документы на владение помещением завода.
В нарушение всех норм при изъятии ничего не записывали. В деле есть жалкие несколько листочков, заполненные какими-то особенно ответственными следователями в паре магазинов. И все! Ни о какой процедуре изъятия никто и не вспоминал. Не то что изделия, а огромные картонные коробки, в которые бросали золото, не все записали!
Где пребывали вывезенные после обысков на грузовиках из магазинов и офисов «Алтына» драгоценности, неизвестно и по сей день. Из небытия всплыли они через полгода. Оказалось, что для упаковки изделий «Алтына» понадобилось более трехсот картонных коробок, которые следователи сдали в Гохран по количеству «коробкомест», как следовало из появившихся вдруг в уголовном деле сопровождающих документов. Еще через полгода в Гохране осталось около 200 коробок. На вопрос, куда делись остальные, получили ответ: «Ну, не знаем куда, выбросили вместе с пустыми планшетами из-под изделий…»
Исчезнувшая зарплата
В день погромов в «Алтыне» планировалась выдача зарплаты. В офисной кассе московских магазинов лежали общим количеством около 300 000 долларов в рублевом эквиваленте – оплата труда многочисленных сотрудников московского филиала. Деньги исчезли бесследно. Ни в какую опись, конечно же, они не попали. На память о деньгах в сейфе осталась ведомость с итоговой суммой приготовленных на выдачу зарплаты денег. Этот одинокий листик и попал в материалы дела. Все сотрудники московских офисов и магазинов «Алтына» остались без месячного заработка. А следователи с показным сочувствием советовали сотрудникам «Алтына» требовать свои кровные у нерадивой администрации. И ни одного бумажного рубля силовики так и не вернули. А вот несколько мешков мелочи, приготовленную сдачу для касс, через год после окончания уголовного дела отдали и даже заставили пересчитывать. Смешно, но сумма сошлась до копейки!
В день обысков многочисленные сотрудники завода и магазинов «Алтына» не понимали, что происходит. Они не могли поверить, что можно вот так просто закрыть успешное предприятие. Надеялись, что быстро разберутся, справедливость восстановится, и они смогут снова выйти на работу. Но на допросах силовики не уставали им повторять: «Алтына» больше нет и не будет, вы все свободны!» А люди ждали, еще несколько месяцев не увольнялись. Но потом все же вынуждены были уйти.
Завод и магазины были разгромлены и закрыты. Многомиллионные контракты разорваны. Все бухгалтерские документы изъяты. А налоговые органы печатали многочисленные постановления о пенях и штрафах компании «Алтын» за отсутствие отчетов «об имеющейся деятельности». Вот только составлять отчеты на тот момент было некому…
Они сохранили «Алтын»
После того, как разгромили российскую ветвь «Алтына», организационное и финансовое бремя легло на киргизские и казахские компании холдинга.
ФСБ направили запросы в службы национальной безопасности Казахстана и Кыргызстана с призывом возбудить и там против «Алтына» уголовные дела. Их целью было закрыть ювелирные магазины «Алтын» в Бишкеке и Алматы. На одном из допросов Антонина наблюдала, как метался следователь, распекая в далеких от цензуры выражениях коллег из служб национальной безопасности Киргизии и Казахстана. Дескать, и дела против «Алтына» возбуждать не стали, и на запросы не отвечают. Но следователь расстраивался напрасно. Коллеги из Средней Азии, получив запросы, тщательно инспектировали магазины «Алтына». Около 140 различных проверок, каждая из которых длилась от пары дней до нескольких месяцев, выдержали в то время киргизские и казахские компании холдинга. Но документы «Алтына» всегда были в идеальном порядке, а деятельность велась образцово и прозрачно.
В ФСБ не поленились послать запрос в Интерпол о закрытии и дубайского филиала компании «Алтын». Интерпол откликнулся. Их проверка была самой короткой. Уже через несколько дней прислали московским коллегам отчет, что деятельность «Алтына» в ОАЭ ведется в полном соответствии с буквой закона.
А бесконечные проверки в казахском филиале не прошли даром. «Скоро и вас всех посадят рядом с хозяевами в соседние камеры», – это цитата из высказываний проверяющих. Сотрудников запугали так, что из пяти магазинов в Казахстане остался один.
Полностью сохранились завод и магазины «Алтын» только в Кыргызстане. Сохранились, несмотря на прессинг, проверки и даже на очередную «цветную революцию» в республике.
Это уже забытое в России событие 2010-го года началось как протесты против власти президента Бакиева и его семьи, а закончилось толпами мародерствующих людей в центре ночного Бишкека. Громили торговые центры и магазины, разбивали витрины, грабили все, что видели, вплоть до того, что и линолеум снимали, и лампочки выкручивали. Награбленное вывозили грузовиками. Только несколько магазинов устояли в волне «революционных» грабежей. Один из них ЦУМ, вокруг которого все его арендаторы стали цепью с оружием в руках и отбились от толпы мародеров. И магазины «Алтын», которые – тоже с оружием в руках – вышли защищать все ювелиры завода. Держали оборону всю ночь, но спасли магазины от погромов.
Команда с честью выдержала проверку на самостоятельность. Завод в Бишкеке, магазины в Киргизии, Казахстане и ОАЭ в этот тяжелый период работали бесперебойно. Не останавливались ни на один день. Команда, которая создавалась годами, оказалось способной выдержать суровые испытания и сохранить дело. Замыслы полностью уничтожить компанию «Алтын», чьи бы они ни были, провалились.
Лефортовские реалии
Камера в Лефортово – это каменный мешок: восемь квадратов с бетонным, ничем не утепленным полом. Она моментально промерзает зимой и превращается в душегубку летом. Солнца не видят здесь никогда. В камерах в течение дня полумрак. Стекло за решеткой замазано краской. Заключенные не должны видеть, что находится за окном. Постоянная сырость и удушье. Никакое здоровье не выдержит, но на то и рассчитано.
Освещение в камере – две лампочки Ильича 75 и 40 ватт. Одна из них не выключается и ночью.
Горячей воды нет даже зимой, воду греют кипятильником (и это в 21-м веке, в центре Москвы!). Моются в тазике около раковины под взглядом надзирателей, дежурящих у глазка. Душ в Лефортово раз в неделю. Водят камерами.
Унитазы в Лефортово представляют собой металлический конус острым концом вниз. Без системы смыва (смывать приходится тазиком). Размещен он непосредственно перед глазком надзирателя. Глазок в двери камеры – это увеличительное стекло, чтобы лучше было видно «сидельцев».
Железные кровати с тонким ватным матрасом зимой просто ледяные. У всех, просидевших в изоляторе больше, чем полгода, появляются хронические простудные заболевания.
Таков быт российской знаменитой тюрьмы.
СИЗО «Лефортово» – единственный в России с изоляцией 99/10 (то есть полной изоляцией заключенных). Узники не видят здесь никого, кроме соседей по камере. Существует система «светофоров». Выводят из камеры только при включенной зеленой лампочке, что означает: в коридорах никого нет. Часто стоят в «пробках» и ждут, когда освободится «их» путь. Поэтому дорога из камеры в кабинеты для следователей или адвокатов вместо пяти минут часто занимает час туда и полтора часа обратно.
Все это не раз подробно описывались заключенными: от Солженицына до Новодворской. Не раз узники жаловались в Европейский суд по правам человека. Даже решения в их пользу принимались. Но в СИЗО Лефортово ничего не изменилось.
Первое время в Лефортово
Самыми тяжелыми для Антонины были первые месяцы. В одиночке под видом карантина ее продержали вместо положенных трех дней две недели. Запретили передачу любых вещей и продуктов. Затем перевели в камеру с «наседкой» (или «уткой»). Так на тюремном жаргоне называют заключенных, которые, как правило, уже осуждены и привезены из колонии, чтобы за незначительные послабления в режиме содержания, ежедневно «обрабатывать» подследственных, оказывая давление на них. Ну и «стучать», конечно. Им придумывают легенды: якобы они не осуждены и находятся под следствием всего пару месяцев. «Наседка» отрабатывала свое поручение как могла. О чем только не рассказывала: и о том, как на зоне Антонину «уже давно ждут» и «место ей там приготовлено»; что «общак» жестоко с такими, как она, разбирается; что ее там будут избивать каждый день… И о том, что вот буквально завтра ее, «наседку», вывезут в суд, и там она увидит мужа Антонины и может передать ему записку. Цель этих приемов – сделать подследственного «сговорчивее» и выудить информацию.
Но Антонина быстро разоблачила «утку». От природы наблюдательная, она заметила, что у слишком заботливой сокамерницы очень бледное, давно не видевшее солнца лицо. И было странно, что соседка ничего не знала о произошедших за последние несколько лет в России всем известных событиях: о катастрофе самолета в Иркутске в 2006-ом, например. Соседка была похожа на прочно и давно сидевшую заключенную. После очередного раунда пламенных речей с уговорами сознаться, Антонина сказала ей: «Вы очень плохо работаете, и вы не та, за кого себя выдаете». Тогда она еще не знала, что каждое слово в камере прослушивается и записывается.
Эта откровенность Антонине дорого обошлась. Вечером ей велели собираться. Вывели в пустую соседнюю камеру, где раздели догола в буквальном смысле. Под предлогом дезинфекции забрали ВСЕ вещи. Сняли даже заколку с волос. Лефортово – это изолятор, а не колония для уже осужденных и, как во всех изоляторах, в нем разрешалось находиться в камерах в собственной одежде, а не в тюремной униформе. Но Антонине выдали тогда казенный байковый халат и резиновые тапочки. После этого отправили в другую камеру. В этом одеянии Антонину каждый день насильно выводили из камеры в тюремные дворики на часовые прогулки. При температуре воздуха минус 10 градусов в течение 11 дней. И никакие письма-жалобы-протесты не помогали. Естественно, Антонина заболела. С той поры ОРВИ в тяжелой форме повторялись в Лефортово каждые две недели и спровоцировали серьезные осложнения на сердце.
Сокамерницы
Сокамерницами слишком наблюдательной узницы на этот раз стали бывшая надзирательница Можайской колонии и больная женщина-армянка с раком матки 3-й степени. Разлагаясь заживо, несчастная от боли сутки напролет с криками билась головой о стенку. Запах в камере стоял ужасающий. Как в скотомогильнике. Ни лечение, ни обезболивающие для раковых больных в Лефортово не предусмотрены. Только уколы баралгина, действие которых заканчивалось уже через час. От этих уколов на бедной женщине уже живого места не было. Ее руки, бедра и ягодицы – все места, куда делают инъекции, представляли собой один большой синяк равномерно черного цвета.
И Антонина стала помогать больной. Говорила та только по-армянски, по-русски знала всего несколько слов. Писать по-русски и подавно не умела. Антонина писала печатными буквами жалобы в Генпрокуратуру, ФСИН, следователям, армянка переписывала своей рукой, с трудом выводя русские буквы, а оригинал текста рвали на мелкие кусочки и бросали в мусорную корзину. Третья сокамерница – подсадная утка следователей – басила: «Ничего писать не нужно! Прекращайте!» И пыталась отобрать у них письма. Поэтому Антонина с армянкой писали только тогда, когда «утку» выводили из камеры на ее ежедневные встречи, якобы с адвокатами.
И только позже из шутливых слов одного из молодых следователей, сетовавшего, как она прибавила им работы, узнала Антонина, что все обрывки бумаги из мусорной корзины надзиратели приносили следователям, а те складывали их, как пазлы, склеивали. Собирались подшивать в ее уголовное дело. Планировалось инкриминировать Антонине еще одну уголовную статью. За что? За спасение жизни? Единственной виной несчастной армянки было так называемое «незаконное пересечение Государственной границы РФ», 322 статья УК РФ – «три гуся» на лефортовском наречье. Она убежала с мужем и тремя детьми в 2008 в Россию от массовых беспорядков в Ереване, работала без документов, чтобы прокормить детей, заболела и собралась домой на операцию, когда терпеть боли стало уже невмоготу. Делать операцию в Москве ей было не по карману. Вот в аэропорту ее и арестовали. И обрекли на смерть в СИЗО: пока пойдет запрос в Ереван, пока ответят на запрос, пока пройдет суд… Как правило, осужденным по этой статье давали 6 месяцев, а в конце этого срока покупали билет и отправляли домой. Но то, что армянке эти полгода не прожить, было ясно с первого взгляда.
…Нет числа таким сидельцам из стран Африки, Азии и даже соседних Армении-Молдавии в российских тюрьмах. Всех по полгода содержат за счет государства, а потом за счет тех же российских налогоплательщиков покупают им билет домой. Интересно, считал ли кто, во сколько обходится государству такая благотворительность? И не проще ли было бы высылать нелегалов сразу? Но пока поток мигрантов непрерывно направляется в российские тюрьмы.
Не зря говорится, что капля камень долбит. Многочисленными письмами во все возможные инстанции Антонине удалось добиться для несчастной армянки обследования в обычной, а не тюремной больнице. Гинеколог, проведя осмотр, ужаснулась и написала в заключении: «Рак шейки матки 3-й степени с возможностью смертельного исхода в результате обильных кровотечений…» Но нужно было еще, чтобы разрешили взять с собой из камеры и привезти это заключение на заседание суда! И дай бог здоровья молоденькому врачу СИЗО, который нарушил все инструкции, и, по просьбе Антонины, сунул несчастной армянке в руки реальный диагноз в ту минуту, когда ее выводили из камеры, чтобы везти в суд!
Это было чудом, ведь по инструкциям у лефортовских врачей вывод всегда должен быть один: здоров, участвовать в проведении следственных действий и судебных заседаний может. Даже за час до смерти. Судья, взяв из рук армянки листок с диагнозом, буквально побелела. И бедную женщину отпустили-таки домой под залог – хотелось надеяться, что не умирать. О ее дальнейшей судьбе Антонина так и не узнала. Последнее, что помнит: обещания молиться за нее всей большой армянской семьей и слезы благодарности бывшей соседки.
Не зря шутят, что любое доброе дело наказуемо. И Антонину тоже ждала расплата. Ее снова перевели в другую камеру.
Очередная сокамерница – Миранда, африканка из Конго, сидела по той же мигрантской статье. Под два метра ростом и более ста килограммов весом, она была настолько буйной, что сочувствовали Антонине даже надзиратели. Конголезка возвращалась через Москву на работу в Бельгию. И ее тоже сняли во время пересадки в аэропорту бдительные пограничники. Теперь она должна была шесть месяцев отсидеть в Лефортово и дождаться, пока ей за российские деньги купят билет на родину. По нескольку раз в день конголезка колотила в двери, рыдала и по-французски (других языков она не знала) во все корки кляла Лефортово за ужасные условия. Оказалось, до этого она уже сидела в бельгийской тюрьме, где каждый день меняли полотенца и можно было заниматься фитнесом: в этом сравнении российские застенки казались ей просто невыносимыми. Она часто вспоминала свою семью, оставшуюся в той же Бельгии… И снова буйствовала.
Антонине удалось найти общий язык с Мирандой. Они общались на смеси английского и французского достаточно мирно, пока в камеру к ним не посадили женщину из Молдавии. Антонина стала общаться с молдаванкой по-русски, и это вызвало огромное неудовольствие Миранды. Трудно сказать, что произошло в голове чернокожей арестантки, но с этого момента ее агрессия обратилась на Антонину. Однажды разгоряченная истерикой африканка разорвала на груди ночную рубашку (днем она всегда ходила только в ней) и совершенно голая, угрожающе подняв руки, стала надвигаться на Антонину, огромная и толстая, как борец сумо. «Спасите!» Дверь открылась, четыре надзирателя с трудом скрутили буйную Миранду и вывели в другую камеру. И завтра уже оттуда раздавались крики тех, кого Миранда в очередной раз собиралась избивать…
А Антонину опять перевели. На этот раз в камеру к фсбшнице в третьем поколении, которая тоже должна была следить за ней. Но, хотя и попала в СИЗО за должностное преступление, была фсбшница человеком добрым и отзывчивым. Не раз спасала Антонину, когда у той ухудшилось здоровье. Добавились скачки давления, и Антонина стала терять сознание. Сокамерница колотила в дверь и требовала врача, помогала надзирателям тащить полуживую Антонину с прогулки. Выхаживала, как могла. Вынужденные почти 9 месяцев вместе делить камеру они даже подружились.
Тюремное здравоохранение
Перед тюрьмой Антонина серьезно занималась йогой. Восточные практики помогали ей и в тюрьме. Но как ни старалась она держаться, за полтора года в изоляторе более сорока раз переболела ОРВИ, получила осложнения на сердце, начались приступы аритмии и скачки давления до 190/130. Восемь раз она теряла сознание. А в СИЗО от всех заболеваний сердечнососудистой системы – валидол и корвалол. Главная задача медиков – успеть вывезти тяжелобольных в больницу СИЗО «Матросская тишина». Очевидно, успевали, потому что лефортовские врачи любили повторять: «У нас здесь еще никто не умирал». Было большим везением, если удавалось получить разрешение провести обследование в одной из городских больниц, как онкобольной соседке Антонины.
Как-то, приходя в себя после обморока на прогулке, Антонина услышала: «Хватит притворяться! Какого черта было ходить на прогулку, надо было лежать в камере!» И врач тряхнула ее так, что Антонина ударилась головой о колючую бетонную стену. Так коллега Гиппократа (или скорее доктора Менгеле) оказывала ей медицинскую помощь.
А как не ходить на прогулку? Лефортово – бывшая тюрьма для унтер-офицеров. Камеры в ней летом напоминают непроветриваемый душный склеп. Здесь нечем дышать, мгновенно покрываешься липким потом и впадаешь в полуобморочное состояние. Лето 2010 года было летом, когда Москва пережила аномальную жару, смог и жесточайшие подмосковные пожары, когда в течение 33 дней подряд дневная температура не опускалась ниже 30 градусов. А тут душное раскаленное Лефортово!
Антонина и при следователях и адвокатах несколько раз теряла сознание и падала. Следователи кричали адвокатам, что она симулирует. Но многочисленные жалобы и ходатайства защитников сделали свое дело, разрешение на проведение медицинской экспертизы в 4-й городской больнице Москвы все же дали.
Конвой из четырех офицеров СУ ФСБ РФ во главе с руководителем следственной группы с оружием наготове практически тащил ее, полуживую, по лестнице на 3-й этаж. Следователь сказал Антонине: «Скажите мне спасибо, что нарушаем инструкции и не надели на Вас наручники!» Ей все-таки позволили сделать ЭКГ и другие обследования. Антонина шаталась от слабости, но бдительные вояки проверяли окна в каждом кабинете больницы перед тем, как впустить ее туда. Чтобы, не дай бог, не выпрыгнула из окна и не сбежала! А затем вставали по периметру комнаты. Раздеваться приходилось при них же.
Врачи установили Антонине холтер, портативный прибор, который носят сутки на поясе под одеждой. И на следующий день, расшифровав его показания, обнаружили, что давление у нее скачет до 198, а сердце работает с перебоями. Это у нее, никогда ранее не имевшей никаких проблем ни с сердцем, ни с давлением! Но вывод врачей был все тот же: здорова и может участвовать в проведении следственных мероприятий. «А что делать? – сетовали наиболее совестливые люди в белых халатах. – Можем потерять работу!»
Пребывание в Лефортово закончилось для Антонины впоследствии получением третьей группы инвалидности …
Ад как перспектива
После того как тем же летом 2010 года адвокатом Антонины стал правозащитник Генрих Падва, для нее ситуация изменилась к лучшему. Творить произвол следователям стало труднее. Известное имя адвоката сделало свое дело, подключилась пресса, улучшились условия содержания. Но это не понравилось руководителю следственной группы. По его настоянию узницу вскоре перевели в женский изолятор 77/6 г. Москвы.
«Организацией экскурсии» в изолятор № 6 («Шестерку») следователь пугал ее давно.
Лефортово с его условиями он называл пионерским лагерем «Ромашкой», а изолятор 77/6 – «Дорогой на пути в ад». В нем Антонине обещали соседство с убийцами, наркоманами и воровками в переполненных камерах по 44 человека.
Далее, по словам следователя, ее ожидал и сам ад в виде изолятора в городе Омске с прижившимся в народе говорящим названием «Омский Освенцим». Туда, убеждал следователь, после «Шестерки» Антонину должны этапировать. То, что, по его словам, произойдет с ней в этом новом Освенциме, тоже рисовалось в духе гестаповских застенков. Будут бить каждый день, подвешивать на дыбе, пытать электричеством и обреют наголо…
Гораздо позже Антонина прочитала статью в «Новой газете» об омском изоляторе. К сожалению, преувеличений в словах следователя не было. В статье шла речь о свидетельских показаниях о пытках над узниками:
Омский изолятор ИЗ-55/3, в народе СИ-3 — пересыльная тюрьма, где содержатся, в том числе и подследственные, расположена на территории исправительной колонии № 9. Тюрьма в тюрьме. В уголовно-арестантской среде известна как «переломная». Ее также называют лагерем смерти.
Образована пересылка в 2005 году, но грозную славу в местах не столь отдаленных обрела позже как исправительное учреждение нового типа. Новизна была в том, что ко всем его обитателям, включая и тех, чья вина еще не была доказана, применялся режим содержания, установленный в тюрьмах для пожизненно осужденных. Целью данного учреждения было воспитание человека «нового типа», беспрекословного раба системы. Попадая сюда, ты должен был забыть о чувстве собственного достоинства, твоими действиями должно было двигать только одно чувство — страх. Страх наказания или избиения.
Из заявлений Виктора Ануфриева, проходившего этапом через СИ-3, и Александра Яблонского, содержавшегося там в качестве подозреваемого, в областную Прокуратуру:
· «Заключенные передвигаются по территории СИЗО, сгибая туловище под углом 90 градусов. Руки при этом должны быть сложены за спину и вывернуты так, чтобы видно было ладони. Тех, кто недостаточно наклонен, бьют по загривку или спине — от этого удара отнимаются ноги» (Яблонский).
· «Подъем — в 5 утра. Проснувшись, заключенные поют гимн России. Его нужно орать во все горло. Кто недостаточно громко орет, тех наказывают: вставляют ключи между пальцами, зажимают их и говорят: «Прибавь звук» (Яблонский).
· «Физическое насилие начинается с приема этапа. Нас всех проволокли через гаражный бокс — избили очень сильно» (Ануфриев)».
· Тех, кого не удается сломать в гараже, истязают дальше. Подвешивают на дыбе. Пытают электричеством: к телу подсоединяют провода и подают ток, вращая рукоятку аппарата. Могут подцепить «крокодильчики» к половым органам: «Сейчас дадим разряд». Такую пытку никто не выдержит: люди подписывают любые бумаги» (Ануфриев).
Показания свидетелей дополняют рассказы людей, с которыми удалось встретиться. Они прошли через «омский Освенцим» в разное время — с 2006 по 2010 год. Виталий Амелин, Станислав Бложко, Константин Дубонос, Евгений Майоров говорили о нечеловеческом унижении с первых часов пребывания в СИ-3, где заключенный должен выказывать нижайшее уважение не только охраннику, но и его собаке: «Когда бежишь по коридору, надо суметь проскочить между стеной и собакой, чтобы она тебя не укусила. Там расстояние 30 сантиметров. При этом ты должен сказать собаке «здравствуйте» и попросить ее: «Разрешите пройти!»
· Евгений Майоров, предприниматель: «По прибытии в СИ-3, это было 15 октября 2009 года, меня избивали все сотрудники, которые находились в комнате. Потом в душе первого этажа вывернули назад руки, надели наручники и подвесили к решетке. Чтобы усилить боль, тянули за ноги. Через некоторое время я потерял сознание».
· Станислав Бложко: «Меня заставляли писать заявление о том, что я отказываюсь от воровских традиций. Тем, кто отказывался это писать, наматывали на руки тряпки, чтобы не оставалось следов, надевали наручники и подвешивали на дыбу… Потом меня вызвали в отдел безопасности — начали бить деревянными киянками».
· Константин Дубонос, предприниматель: «Поставили на колени — стали объяснять правила поведения. Сзади стоял охранник — бил ладонью по голове. Когда я был почти уже без сознания, сунули в руку мокрую тряпку. В комнате были 7 работников ФСИН и хозбанда — в качестве свидетелей «отречения от понятий». Меня с тряпкой снимали на видео. Так делают со многими, кто отказывается с ними сотрудничать. Это видео по интернету или скайпу передают в ту зону, куда заключенный направляется из СИЗО».
· Виталий Амелин: «Тех, кто отказывался вступать в СДП (секцию дисциплины и порядка), могли подвешивать за ноги. Меня били почти каждый день».
Те же методы «перевоспитания» описаны и в заявлениях, поданных в областную прокуратуру.
· Из жалобы заключенного Р. Р. Губанова: «С первых минут пребывания в СИ-3 меня стали избивать за то, что я отвечал «нет» вместо требования отвечать «никак нет» и «да» — вместо «так точно». Били резиновыми палками… Затем меня привели в кабинет начальника СИ-3 и там стали бить, ставя на растяжку».
· Из заявления заключенного Ю. А. Килибабина (этапирован через СИ-3 в Республику Казахстан): «На территории указанного заведения происходят вещи, не укладывающиеся в сознание здорового человека. Меня держали в душевой комнате больше часа полностью обнаженного при минусовой температуре. К телу подключались провода полевого телефона, и пропускался электрический ток вращением рукоятки аппарата».
· Из жалобы осужденного М. М. Маджидова: «В СИ-3 меня подвергли избиению и разным пыткам: в частности, надели на голову противогаз, подвесили в наручниках к решетке — висел на протяжении 2 часов. В течение 3 часов находился в холодном дворике, при этом на мне не было никакой одежды… Когда меня перестали избивать, сотрудник безопасности подошел ко мне и в задний проход протолкнул дубинку, тем самым предупреждая меня, что сейчас они меня изнасилуют».
По всем жалобам и заявлениям прокуратура вынесла постановления об отказе в возбуждении уголовных дел: «Опрошенные в ходе проверки сотрудники следственного изолятора № 3 данные факты не подтвердили»….
Октябрьский районный суд г. Омска в ноябре 2010, приняв решение в деле о компенсации морального ущерба, счел вполне допустимым и не требующим опровержения примененное к данному учреждению выражение «Омский Освенцим».
Много печальных и постыдных для страны воспоминаний оставили об этом месте его сидельцы. Не верится, что такое возможно сейчас в России, а не в застенках гестапо или тюрьме Гуантанамо. Но возможно.
«Вот, – повторял следователь Антонине, – посидел в «Омском Освенциме» Владимир Суховеев, прошел через пытки, прогнали через строй, посидел в карцере без одежды и все подписал. И вы подпишете».
Владимир Суховеев когда-то задолго до печальных событий и вправду работал одним из директоров в омском филиале «Алтына». Был уволен за 5 лет до печальных событий и почти забыт. Вспомнили о нем, когда прочитали его показания в уголовном деле. Очевидно, все, что говорил о нем следователь: и голым на мороз, и ежедневные побои, и «сквозь строй» – оказалось правдой. Потому что Суховеев в мифической контрабанде вместе с бывшими работодателями, как и требовали от него, признался, и «заключил соглашение со следствием». Очевидно, выбитые показания приобщили к делу.
«Вы мне еще, стоя на коленях, руки целовать будете, чтобы я вас вернул в Лефортово, как их целовали мне до вас другие!» – эту фразу следователь повторял Антонине с особенным удовольствием, завершая очередной рассказ о ее предстоящих перемещениях в «Шестерку» и «Омский Освенцим».
Шестерка. Дорога в ад
Готовили перевод в тайне, надеясь, что родные и адвокаты найдут ее нескоро, и удастся всласть поиздеваться и над Антониной, и над перепуганными родными.
…«Шестерка» встречала Антонину в лучших традициях ГУЛАГа: вывезли из Лефортово в 10 утра, а привезли в СИЗО 77/6 только к 10 вечера. Это было начало августа все того же 2010 года, и столбики термометров в Москве не опускались ниже 38 градусов. Этот период стал самым тяжелым для москвичей. Жара, духота, смог… От этого страдали даже абсолютно здоровые люди, не говоря уже о больных. В Подмосковье горели торфяники, и весь город был окутан едким дымом.
Антонина провела день на сорокаградусной жаре в раскаленном автозаке. А по прибытии в СИЗО 77/6, ее закрыли в крошечной комнате без окон, где стояли только стул и стол. «Все сотрудники СИЗО заняты, некому Вас оформлять…» – сказали ей. Она просидела там всю ночь. До утра. Даже не дали возможности сходить в туалет, не говоря уже о том, чтобы дать хотя бы глоток воды.
После этого ее посадили в карантинную камеру на 12 человек, вместе с наркоманками в стадии ломки («кумара» на их языке), с убийцами, воровками, с теми, кто совершал вооруженные грабежи, хотя, по существующим тюремным правилам, нельзя заключенным с такими статьями находиться в одной камере. Естественно, «утки» и «наседки», предрекавшие Антонине последующее долгое пребывание в колонии, там тоже были.
Начало было такое, как и обещал следователь, поэтому утром следующего дня, адвокаты Бюро «Падва и партнеры» (которые вопреки надеждам следователей, очень быстро разыскали Антонину в шестом изоляторе) написали заявление на имя начальницы изолятора 77/6 об угрозах следователя и попросили обеспечить безопасность Антонины.
Руководство изолятора отреагировало только через 8 дней, в течение которых Антонина продолжала сидеть с наркоманками, слушая их бесконечные крики от выворачивающего наизнанку «кумара», чередующиеся с матами и грохотом, когда они, мучаясь от ломки, лупили по железной двери ногами. Удивительно, но никто из дежурных не подходил к двери, даже когда наркоманки по очереди пинали ее по два часа подряд. После восьмидневной «обработки в исполнении наркоманов и убийц» и множества обращений адвокатов к руководству изолятора Антонину все-таки перевели в камеру на три человека.
Несомненное послабление в режиме содержания. Но, к сожалению, хамское и грубое отношение надзирателей оставалось. Нетрудно догадаться, что все происходило с ведома и по наущению следователей.
Цель – написать на несговорчивую подследственную как можно больше рапортов, для того чтобы посадить ее в карцер (туда сажают после трех рапортов). Рапорты были обычно следующего содержания: «повесила халат на спинку кровати – был затруднен обзор для надзора» или «в 06.01 утром в воскресенье лежала под одеялом». Подъем в «шестерке» 6 часов, но до 9 можно лежать, накрывшись чем угодно, но не одеялом. Антонина лежала, укрывшись халатом (три человека были свидетелями в камере!), и это было в день ее рождения… Невинные издевательства, и все вроде бы в рамках закона. Только из-за вмешательства адвокатов и регулярного посещения ими руководства изолятора лживые рапорты уничтожались, и до карцера, к счастью, дело так и не дошло. В тюрьме понятие счастья и несчастья трансформируются.
Вскоре начальницу изолятора 77/6 отправили на пенсию, возможно, потому что у правозащитников и прессы благодаря активной позиции Антонины появилось достаточно свидетельств о нарушениях закона в изоляторе. В итоге условия содержания все-таки изменились к лучшему.
И, видимо, только благодаря тому, что адвокаты бюро «Падва и партнеры» отправили огромное количество жалоб руководству ФСИНа и Генеральной прокуратуры, после «Шестерки» дальше по этапу в «Омский Освенцим» Антонина все же не попала…
Тюрьма и люди
Антонину в СИЗО часто узнавали не только сокамерники, но и администрация изоляторов. Многие рассказывали, что видели ее по телевизору, рассказывали как покупали в «Алтыне» кто колечко, кто серьги, кто подарок родственникам. В Мосгорсуде, когда Антонину возили на очередное продление меры пресечения, молоденький конвоир сказал ей, надевая наручники, перед тем, как вывести в зал суда: «Мне очень повезло, я еще успел купить колечко в «Алтыне» в подарок своей девушке!»
Ни от одного человека Антонина не слышала плохих слов в адрес «Алтына». И заключенные, и их надзиратели помнили рекламу, скидки, акции. Всем нравились красивые магазины и хорошее обслуживание. Люди тепло отзывались об «Алтыне», просили Антонину дать автографы, подарить фотографии. Злорадства в их голосе она ни разу не слышала.
За полтора года Антонина прошла в СИЗО углубленный курс прессинга и могла бы написать пособие по выживанию. Оно помогло бы и заключенным, и их родным. Родственникам тех, кто сидел, зачастую приходилось гораздо тяжелее, чем тем, кто сидел. И не только потому, что невыносимы переживания за близких! Тяжелые сумки, огромные очереди, хамство и оскорбления – это российский «тюремный сервис» во всей красе! Например, чтобы оплатить продукты для заключенных в киоске «Шестерки», надо было приехать в 6 утра и выстоять три очереди. В первой – выдавали бланки, во второй – ставили печати, в третьей – принимали оплату. В 8 утра все продукты в киоске заканчивались…
Передачи в «шестерке» были почти невозможны. Считалось, что здесь работает магазин, где продаются фрукты и молочные продукты. В реальности же гнилые фрукты и овощи появлялись в киоске раз в неделю, а просроченные молочные продукты – раз в три. Разбиралось это все за полчаса. Продукты родственники не видели, им просто оглашали список, что можно заказать сегодня. Вот и приходилось маме Антонины занимать очередь у тюремного магазина в шесть утра… А узники получали пакет вздувшегося кефира с надписью на упаковке, что срок его годности истек две недели назад.
Густое тюремное месиво, приготовленное из порошков с громкими названиями: «сухая картошка» и «сухая свекла», одинаковое на завтрак, обед и ужин, издавало зловонный запах, а на вид было похоже на канализационные отходы. Есть его было невозможно. Готовилось и разносилось по камерам это отвратительное варево силами «рабочки» – осужденных, оставленных после суда отбывать срок в «Шестерке» на хозработах. Женщины из «рабочки» рассказывали Антонине по секрету, что в отвратительно воняющие порошки, из которых их заставляли готовить, они должны были добавлять еще и другие порошки – так называемые «лекарственные». И после такой еды даже самым буйным заключенным постоянно хотелось спать, и появлялись проблемы с памятью.
Только один-единственный раз во время нахождения Антонины в «шестерке», еда была похожа не на помои. Это было в тот день, когда в изоляторе ожидали приезда делегации из Совета Федерации. И в лучших российских традициях за четверо суток до прибытия сенаторов круглосуточно строили потемкинские деревни: белили-красили-чистили по маршруту движения членов Совета Федерации – ни шагу вправо, ни шагу влево! Бедная «рабочка» ходила с красными от недосыпа глазами и изъеденными известью руками.
«Шестерка» не Лефортово, окна в ней не были замазаны краской. Вот заключенные и смотрели, как делегация выбралась из иномарок и двинулась по облагороженной тропе. В тот день еда в СИЗО преобразилась, как по волшебству: на обед дали котлету, картошку, борщ, компот… Все хорошего качества и из нормальных продуктов. Женщины из «рабочки» рассказывали, что готовили еду в этот день в столовой для администрации СИЗО.
Но сенаторы уехали, и на следующий день все вернулось на круги своя.
Провокации в «Шестерке»
Внезапно открывается окошко в двери, и в камеру заглядывает неожиданно ставшая приветливой надзирательница:
– Девочки! А у вас не найдется тысячу рублей разменять, а то ни у кого мелочи найти не могу…
Узницы переглядываются между собой. Удивляет не столько внезапно вспыхнувшее дружелюбие обычно хмурой служащей, сколько само предложение: денег у них нет и быть не могло. В СИЗО это строжайше запрещено. И это не дружелюбие надсмотрщицы – это провокация… «Нет, не найдется». – «Жаль». Окошко захлопывается. Дружелюбие сменяется привычной угрюмостью, все входит в свою колею.
Через несколько дней окошко снова распахивается, снова заглядывает надзирательница и с интонацией закадычной подружки бодро спрашивает:
– Девочки! А у вас телефона не найдется, а то мне позвонить нужно, а свой мобильник я сегодня забыла…
«Девочки» так же бодро отвечают:
– Нет!!!
Телефоны тоже запрещены. Их, конечно, в камерах тоже нет и быть не может. Это тоже провокация, цель которой – довести дело до карцера.
Поэзия обысков
Обыски в камерах – процедура штатная и обязательная.
В Лефортово они проводились один-два раза в месяц. Надзиратели парами (мужчины – в камерах у мужчин, женщины – в женских камерах) внезапно открывали двери и в присутствии заключенных просматривали вещи, продукты, постельное белье и матрасы. Даже разворачивали рулоны с туалетной бумагой и забирали с собой корзины с мусором в надежде и в них найти что-нибудь запрещенное. После окончания обыска заключенные подписывали акт, что претензий не имеют. Почти демократично. Особенно, если забыть, что сидишь ни за что.
В «Шестерке» были другие традиции. Обыски проводили, пока заключенные отсутствовали в камере: были или у следователя, или у адвоката, или на прогулке. Вернувшись в камеру, они обнаруживали все свои вещи перевернутыми, валяющимися на полу, а часто – испорченными. Часа два приходилось наводить порядок. График обысков Антонине отследить не удалось. Иногда обыски проводились по несколько раз в неделю, и в камере все было перевернуто вверх дном.
Однажды в камеру Антонины ворвались десяток с головы до ног экипированных спецназовцев. По одному на квадратный метр. С автоматами, в бронежилетах и с миноискателями. Оказалось, что в соседней камере заключенная вскрыла себе вены. Поэтому сейчас СИЗО обыскивают на предмет поиска бритвенных лезвий…
А с несчастной, покушавшейся на суицид, Антонина волей судьбы встретилась через месяц после случившегося, когда ее в автозаке возвращали обратно в Лефортово. Она спросила женщину, что толкнуло ее на такой крайний шаг.
И услышала ответ:
– Меня осудили за убийство, которое я не совершала. По 105 статье. После чтения приговора, я спросила судью: «За что вы мне дали 6 лет? Ведь я же ничего не сделала, просто проходила тогда мимо по улице». А судья мне ответила: «Вот поэтому и дали тебе всего 6 лет. А если бы было за что, то получила бы гораздо больше!» Зачем меня спасли? Все равно ведь на зоне погибну. Даже зимней одежды у меня нет, а пока по этапу туда доберешься… И родственников никаких нет, передать некому.
А дело было в конце ноября 2010 года…
Антонина отдала несчастной одеяло, купленное ей мамой в тюремном киоске «Шестерки». Она куталась в промерзшей машине в тот зимний день. Больше она ничем ей помочь не могла. И сказать, что женщина была ей благодарна – это ничего не сказать. Готова была целовать руки и называла спасительницей. И спасительница – тоже не преувеличение. В полной мере это поймет лишь тот, кому доводилось бывать без поддержки близких в русские морозы в русской тюрьме…
Тюремная техника на грани фантастики
Шанс оказаться за решеткой есть у любого, даже самого законопослушного гражданина нашей страны. Поэтому лучше сразу знать о том, что прослушивается и просматривается в СИЗО практически все. Идет перекрестное слежение: стучат «наседки», проводятся обыски, работают камеры и магнитофоны. В «Шестерке» они были видны: солидные, заметные. В Лефортово – не видны. Но от этого работали не хуже. Антонина не сразу это узнала, а принять так и не смогла. Интеллектуально даже понятно: тюрьма ведь для преступников, у них могут быть злые помыслы, и эти помыслы надо разгадать. Но как смириться с тем, что отслеживается каждое твое движение и слушается слово, даже сказанное шепотом, если твое единственное преступление – хорошая работа?
Даже камеры, где заключенные встречались с адвокатами, были нашпигованы так называемой шпионской аппаратурой. Поэтому и конструкция стола в этой камере была такая, когда стол-тумба специально был повернут тыльной стороной к узнику. Но сделано это было не для неудобства, хотя и такого рода креатива в тюремном быту предостаточно. В каждом столе были спрятаны мощнейшие звукоулавливающие устройства, которые вычищали для следователей любой, даже самый тихий шепот заключенных. А на каждой стене и вокруг стола и над столом были установлены встроенные камеры, чтобы каждое слово, написанное заключенными даже очень мелким почерком, можно было сфотографировать и приложить к уголовному делу.
Обо всем этом Антонину предупредила соседка по камере в Лефортово, та самая фсбшница. Подсказала ей обратить внимание на кабинеты, расположенные перед кабинетами следователей в Лефортово, где, по ее словам, сотрудники ФСБ просматривали и прослушивали всю полученную таким образом в СИЗО информацию. Откровенно говорить здесь точно не стоило.
Так что все, увлекающие боевиками, могут с утешением узнать, что супераппаратура таки существует. Но не дай бог почувствовать на себе ее действие!
Следователь следователю…
Когда руководитель следственной группы осознал, что становиться на колени в «Шестерке» и целовать ему руки Антонина не собирается, он вернул ее в «Лефортово.
Но после возвращения из «Шестерки» в «Лефортово» Антонину встретил уже новый следователь. Оказалось, что предыдущий был признан своим начальством слишком человечным. Трудно сказать почему. Свою задачу он выполнял достойно. А то, что задача не была достойной, это уже другой разговор. В чем увидели его профессиональные прегрешения? В том, что несколько из бесконечного множества допросов прошли в духе мирного общения с подследственной? Антонина – человек незлобивый. Зла ни на кого из людей, волей судьбы оказавшихся винтиками страшной машины, которая подмяла и дело ее жизни, и саму жизнь, не держит. И всегда старалась их понять. Потому и отношения, в общем-то, складывались уважительные. И с первым руководителем следственной группы тоже. Может, это и заметил какой-то фсбшный психолог-супервайзер? Следователь успел сказать Антонине: «Мое начальство считает, что я переступил черту при общении с вами…» Видимо, по мнению руководства ФСБ, переступил черту по направлению к человеческому отношению к узнице.
Потом Антонина узнала, что офицер разочаровался в своей работе в СУ ФСБ РФ и уволился. И… посочувствовала ему…
Присяжные-люмпены или кто в России хозяин?
За время, проведенное в тесном общении с сотрудниками ФСБ, у Антонины создалось впечатление, что она имеет дело с людьми, давно забывшими, что их функция – охрана государственных интересов, и давно уверенными, что они и есть государство. Во всяком случае, таким казался новый руководитель следственной группы, который стал вести ее дело.
Этот следователь, подполковник ФСБ РФ, мог бы, наверное, играть и Берию, и гестаповцев в любом советском фильме. Его и гримировать, видимо, не нужно бы было. Маленького роста, с худенькими плечами, с лысиной, в очках, он использовал любой предлог, чтобы давить на Антонину.
– С моим предшественником у вас были цветочки, а со мной – ягодки будут! Я постараюсь, – с этой программной фразы он начал свое знакомство с подследственной.
И старался.
Приведенные далее высказывания иногда анекдотичные, но всегда глубоко неуважительные по отношению ко всем, президента страны включая, составляли его репертуар.
– Молчать! Я здесь самый главный! – папкой о стол – хлобысь! – и мчится к выходу из кабинета!
Это он так Антонине с адвокатами на допросах устраивал истерики.
– На что вы надеетесь, Бабосюк? На то, что президент для вас Указ подпишет? ФСБ в этой стране решает все!!! И президент против ФСБ никогда не пойдет! Мы еще к вам, Бабосюк, через семнадцать лет в ИК в Мордовии в гости приедем!
– Да кто такие присяжные, в которых вы верите, Бабосюк? Это же люмпены!
А на вопрос Антонины, кто такие люмпены, отвечал:
– Кто?! Да быдло обыкновенное!
Интересно, знали ли взявшие на себя волей закона нелегкое дело правосудия люди, что товарищи из компетентных органов считали их безвольными маргиналами?
После того, как всех «алтыновцев» освободили в зале суда, давая интервью журналистам РЕН ТВ, Антонина говорила: «Я очень благодарна Президенту Медведеву за то, что он пошел против ФСБ и подписал Закон…» Настолько успешно зомбировали ее, вбивая на допросах в голову, кто в этой стране главный.
Под залог
Через полтора года пребывания Антонины в СИЗО знаменитому адвокату Генриху Падве наконец удалось добиться в Верховном суде, чтобы ее выпустили под залог.
Утром 17 мая 2011 года деньги поступили на депозитный счёт Верховного суда, сразу же после этого Антонину должны были выпустить из Лефортово. Но дверь в камеру открылась только в 8 часов вечера. Ожидаемое освобождение не состоялось, вместо этого надзиратели провели Антонину знакомой дорогой к камерам, где обычно проходили свидания с адвокатами. Только на этот раз она увидела там знакомые лица офицеров СУ ФСБ РФ. Они демонстративно надели на Антонину наручники и привели ее на 4-й этаж в кабинет руководителя следственной группы, хотя никогда ранее наручники для проведения допросов у следователей на нее не надевали.
А родные и адвокаты вместе с журналистами весь этот день ждали Антонину под стенами СИЗО… «Поднимитесь в кабинет к начальнику следственной группы для проведения следственных действий!» – с такими словами выдернули из толпы адвоката бюро «Падва и партнеры» Татьяну Ножкину. Та, похолодев (что еще придумали?), поднялась на четвертый этаж в Следственное управление ФСБ России. И в ее присутствии следователь с искаженным от злобы лицом сообщил Антонине: «Да, Бабосюк, вас освободят, к большому моему сожалению! Но дополнительно к решению суда я сейчас возьму с вас подписку о невыезде! Вы не сможете покидать пределы города Москвы и Московской области! А завтра в 9 утра я жду вас в моем кабинете для ознакомления с уголовным делом. Будете приезжать в следственное управление каждый день и работать с 9 до 18 часов, пока не ознакомитесь с 68-ю томами уголовного дела!»
После этих слов на Антонину вновь надели наручники, и все с той же группой следователей они спустились на первый этаж, в СИЗО, где надзиратели вернули ее в камеру.
И только в одиннадцать вечера ее снова вывели из камеры. Антонина выдержала долгую процедуру досмотра, когда две надзирательницы, никуда не спеша, обыскивали все ее вещи, перед тем, как выпустить из Лефортово. Надзирательницы медленно читали каждую строчку в ее документах, чтобы она, боже упаси, не унесла с собой какую-нибудь крамольную запись из стен СИЗО.
Была уже почти полночь, когда Антонина, наконец, оказалась за дверью Лефортово и увидела бегущую ей навстречу по маленькому дворику маму. Мама бросилась ей на шею. Но, оступившись на неровных рытвинах двора, бедная старенькая женщина упала и потянула за собой Антонину. Эту сцену молча снимали операторы всех центральных каналов ТВ.
Знакомство с делом
В это время Дума уже подписала в первом чтении изменения в Уголовный кодекс: декриминализация статьи, которую в течении двух лет инкриминировали «Алтыну». Запахло жареным. Перед следственным управлением ФСБ РФ впервые замаячила перспектива возврата ценностей. Поэтому руководитель следственной группы изо всех сил торопился сдать уголовное дело «Алтына» в суд: чтобы не пришлось закрывать его самому и возвращать изъятые изделия. В обычном режиме материалы дела – 68 томов – изучались бы, как минимум, год. А тут от подследственных требовали быстро и еще быстрее: уложиться за четыре месяца! А еще, кроме 68 томов дела, нужно было изучить несколько грузовиков «вещественных доказательств»: бумаг и документов, изъятых в магазинах и офисах «Алтына». 98 % этих бумаг были просто макулатурой. Например, списки сотрудников «Алтына» с приложенной кипой талонов, выдаваемых им на бесплатные обеды, многочисленные личные записные книжки и ежедневники, изъятые на их рабочих местах и т. д.
Но было и интересное. В одном из томов, Антонина с удивлением прочитала анонимные показания некой тайной свидетельницы Елены Ивановой: «Секретаршей в Алтыне – да, я работала; контрабандой – да, Бабосюк с мужем занимались, вместе с моим супругом Владимиром Суховеевым». Антонина без труда узнала в тайной свидетельнице жену фигурировавшего уже в деле Владимира Суховеева. Много лет назад женщина уволилась с должности секретарши в «Алтыне». А за некоторое время до событий 2009 года она позвонила Антонине и слезно попросила снова взять на работу: с мужем, Владимиром Суховеевым, она развелась, из дома трехэтажного муж ее выгнал, сам живет он в том доме с любовницей, а ей жить с ребенком не на что… Антонина поговорила с мужем. Он был категорически против. И, как потом оказалось, был более чем прав. Но жалостливая Антонина бывшую помощницу таки взяла. И теперь читала фантазии в жанре тайного доноса, зная уже, что поселилась дама в желанном трехэтажном доме с новым мужем, а ее бывший, благодаря ее показаниям, получил срок в колонии. Ради этого дома она и оболгала людей, которые не раз ей помогали… Но стучали в НКВД – КГБ на родных-соседей и по более скромным, чем элитное жилье, поводам. А пару тысячелетий назад и тридцати серебренников было достаточно…
Были в 68 томах уголовного дела «Алтына» и страницы, словно взятые из знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла «1984». Как выбивали показания, например. Жалоба адвокатов руководству СИЗО, что человек избит. И в ответ медицинское заключение: «Нет, на теле заключенного не обнаружены следы избиения, а имеющиеся синяки – это потому что упал сам и ударился о кровать; нет, зубы у него не выбиты, а выпали сами от цинги; нет, почки не отбиты, это просто заболевание такое, не очень серьезное…» Надо ли удивляться, что в деле «Алтына» появлялись такие же оруэлловские признания во всем, что было угодно следователям?
В ФСБ – как на работу
Вот так с мая по сентябрь 2011 года каждый день Антонина и ездила в ФСБ как на работу. Знакомиться с делом надо было с девяти утра до шести вечера. Из Строгино в Лефортово – это плюс два часа утром и столько же вечером. И не дай бог опоздать или выйти из Следственного управления раньше хоть на минуту! Руководитель следственной группы постоянно угрожал ей за малейшее прегрешение отправить обратно в Лефортово.
Работать с документами Антонина могла только в присутствии следователей, а кто мог отложить все дела, чтобы месяцы ждать, пока она перечитает горы макулатуры? Вот ее и добавляли «в нагрузку»: сегодня – одному, завтра – другому. Постепенно Антонина познакомилась почти со всеми следователями 3-го отдела Следственного управления ФСБ РФ. С кем-то даже подружилась. Они ведь тоже люди. У большинства из них родители-дедушки-прадедушки работали в НКВД – КГБ. Почти все следователи были разведены, единицам удалось сохранить семьи. Дома ведь почти не бывают, по ночам, по выходным и праздничным дням – обыски-аресты… Какие жены такое выдержат? Много насмотрелась и наслушалась Антонина за те несколько месяцев, пока перечитала 68 томов дела.
А здоровье тем временем ухудшалось, врачи настоятельно рекомендовали ей лечь в больницу. Но руководитель следственной группы все в том же духе коллеги-гестаповца отвечал: «Пожалуйста, ложитесь. А я вас завтра снова посажу в «Лефортово» за неявку на ознакомление с делом». Пройти полноценное обследование тоже так и не разрешили. Как милость разрешили посещение больницы раз в неделю. Два часа в неделю – на одно обследование, два часа на следующей – на другое.
И только когда уголовное дело «Алтына» в ноябре 2011 года передали в суд, Антонина наконец смогла лечь в стационар. Со здоровьем было уже так плохо, что предварительное судебное заседание каждый раз приходилось переносить из-за ее болезни. Когда через три недели Антонину выписали из больницы, Мосгорсуд прекратил уголовное дело «Алтына» за отсутствием в их действиях состава преступления.
Борьба за возврат имущества
Едва Антонина подлечилась, начался новый этап – борьба за возврат изъятых украшений. Две тонны золота – это продукция компании и труд многих людей. Возвращение изделий должно было быть законным и закономерным после закрытия уголовного дела следующим шагом.
Но фсбшники оттягивали этот момент, как могли. Сначала все изъятые изделия перенесли как вещдоки в новое, для этой цели открытое уголовное дело, возбужденное «на неизвестных лиц». Через полгода закрыли и его. Потом начали под опись выдавать изъятые при обысках и уже никому не нужные копии старых документов.
И Антонина, уже беременная, продолжала ходить в Следственное управление ФСБ РФ, как на работу: принимала эти копии. Каждую бумажку выдавали под роспись в присутствии адвоката. Длился этот процесс еще полгода, ведь было этой макулатуры около 5 тонн: делопроизводство омского, московского, питерского филиалов! Отличный способ затянуть время.
Антонина уже успела и сына родить, а изделия все не отдавали, хотя адвокаты написали за это время, наверное, километры прошений…
И только в феврале 2013 года сотрудники СУ ФСБ РФ начали наконец пересчет золотых изделий в Гохране России для выдачи их «Алтыну»: два раза в неделю считали по 100 граммов изделий в день. Чтобы получить обратно такими темпами около двух тонн изъятых украшений потребовались бы годы! А следователи давили: «Напишите заявление и попросите нас отдать золото коробкоместами! Без счета. Иначе вообще ничего не получите! Будете с нашим ведомством годами судиться!»
Адвокаты «Алтына» не раз указывали силовикам на несовпадение даже неполно сделанных при изъятии записей: «Везли в Гохран два ящика с золотом, а привезли один». Просто задокументированная арифметика грабежа! При выдаче всех изделий, согласно законодательству (т.е. по счету и по описи) выявилось бы огромное количество украденных изделий!
Но «Алтыну» нужно было начинать работу, нужно было отдавать банкам непогашенные кредиты, на которые к тому времени набежали огромные проценты… А возможность не получить ничего и судиться с ФСБ РФ годами, по словам адвокатов, была более чем реальной.
Пришлось согласиться с предложением следователей. Адвокаты от их имени написали ходатайство: «согласны принять украшения без счета…» Теми самыми «коробкоместами».
И летом 2013 года изделия начали-таки выдавать. Возвращали постепенно. В один день – 15 «коробкомест», в следующий – 20… Словно соскребали по сусекам. Очевидно, никто в СУ ФСБ РФ не ожидал для «Алтына» оправдательного приговора, поэтому за украшениями, похоже, никто не следил! А тут вдруг оказалось, что надо возвращать!
Когда получили изъятые изделия обратно, оказалось, что не хватает огромного количества изделий. Пропали самые дорогие, самые тяжелые модели украшений, а также почти все изделия с бриллиантами. Не хватало не просто украшений, а целых коробок с ними! Все изделия в полном объеме не возвращены и до сих пор.
Весь 2014 год пришлось осматривать и ремонтировать или переплавлять полученные украшения. И уже можно было думать о будущем. О будущем на российском рынке.
Размышления и надежды
Участие силовых структур в переделе бизнеса – постсоветская традиция с глубокими историческими корнями. До российских событий на «Алтын» уже открывали уголовные дела и не раз. Но только одно из них дошло до суда, и было выиграно.
В Кыргызстане в девяностые компанию «Алтын» закрывали по доносу конкурентов: изъяли все изделия в магазине и арестовали мужа Антонины. Он месяц провел в местном СИЗО. Антонина, которой тогда было 22 года, беременная первым ребенком, каждый день до поздней ночи работала с адвокатами, писала жалобы президенту страны, была на приеме у Генпрокурора и добилась освобождения мужа. Дело «Алтына» дошло до Верховного суда и было закрыто за отсутствием состава преступления. «Алтын» доказал свою правоту. А спустя три года, следователи получили 11 и 6 лет колонии строгого режима за украденные в ходе обысков в «Алтыне» деньги и ювелирные изделия.
В маленькой Киргизии, в Генпрокуратуре республики, нашли в себе силы оценить неправомерные действия силовиков и наказать их за кражу 5 килограммов золота. Пусть через три года, но нашли.
Поэтому и сейчас Антонина надеется, что и в большой России когда-нибудь смогут найти возможность оценить то, что произошло с Алтыном, и кто-нибудь понесет ответственность за пропажу украшений. Антонина не раз говорила об этом следователям на допросах.
«Алтын» выдержал все испытания и вышел на новый этап развития, но по-прежнему верит в справедливое и честное завершение событий 2009-го. В то, что страна должна гордиться своими офицерами, а не бояться их произвола, в то, что Генпрокуратура – не гильотина, а орган правосудия. Верят и ждут.
…И вновь начать сначала
Есть у Киплинга знаменитое стихотворение с резким коротким названием «If». Считается, что в нем выражена вся сила британского характера. А в этом стихотворении есть строки:
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова –
Без прежних сил – возобновить свой труд,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел…
(пер. С.Маршака)
Только способный на такое, по мнению великого англичанина, может называться человеком.
В конце июля 2015-го «Алтын» открыл новый магазин в Москве. На старом месте, на Арбате, 23.
Все начали сначала.